Если в недавнем прошлом война между Арменией и Азербайджаном была горячей, теперь она мертвая. Попытки размораживания холодной войны оставило нас с разлагающимся трупом,которого уже никому не воскресить. Логика происходящего не является ни логикой войны, ни логикой мира. Это логика устрашения, которая с неумолимостью прокладывала себе путь на протяжении 15-ти лет холодной войны, чтобы прийти к нынешнему состоянию. Эскалация стала нереальной. Все происходит так, как если бы путем монипуляций с измерительными приборами сделали видимость землетрясения. Температура войны не высокая и не нулевая, а просто чахоточная. Это война в асимптоматической форме, война, позволяющая избежать войны, так и не вступив в нее.
Достигнут тот градус прoзрачности, который позволяет лишь наблюдать войну. Причем, что-то неладное чудилось уже в отсутствии объявления войны (этого сиволического акта, предворяюущего переход к реальным действиям) можно было заподозрить исчезновение развязки, а за одно и разницы между побежденным и победителем. В данном случае победитель легко стал заложником побежденного, как в прочем, и самих реальных военных действий. Короче, это нескончаемая война, которая привела к тому, что мы все влипли в дряблю. В войну, которая вовлекла нас в виртуальную невероятность, обернувшуюся какой-то смехотворной пикировкой, где противники соревнуются в дезэскалации-как если бы взрыв, само событие войны стало чем-то непристойным, нетерпимым. Как и любое реальное событие, взять на себя за него ответственность уже не представляется возможным. Все перемещается в сферу виртуального: и то, с чем мы теперь имеем дело- это чисто виртуальный апокалипсис, гораздо более опасный по своему исходу, чем апокалипсис реальный. Посмотрите, как они рассуждают, как нанизывают объяснения, рассыпаются в доказательствах, погружаются в технические нюансы (война потихоньку превращается в технологический маньеризм) или углубляются в деонтологию чистой войны, войны электронной, без сучка и задоринки. Да ведь это прямо таки эстеты, которые своими речами оттягивают до бесконечности срок платежа и откладывают решение в неразрешимость. Генералы изощряют свой искусственный интеллект, бесконечно внося правки в сценарии, наводя лоск и глянец на свою войну, а время от времени просто теряя сам текст, если произошла ошибка при компьютерных монипуляциях.
Знаменитое философское “эпохе”, как справедливо заметил Жан Бодрийяр, стало универсальным- как на полях сражений, так и на экранах. Означает ли это, что нам следует поздравить себя с тем, что техника war-processing привела к исключению долговременности и ожесточенности из военных действий. Только в известной степени, поскольку задержка войны на неопределенный срок чреват губительным во всех отношениях. Специфика этой войны обусловлена ее глубинной неопределенностью. Такова же ее последовательность во времени: виртуальное следует за виртуальным, если, конечно, не произойдет случайности, связанной с посторонним вмешательством. Все, что пропускается через информацию, становится предметом нескончаемой спекуляции, то есть тотальной неопределенностью. Нам остается лишь считывать с наших экранов симптомы военных эффектов и бесконечных разговоров по поводу войны. Абсолютно спекулятивные стратегические расчеты типологически сходны с опросами общественного мнения. Так, масштабы уничтожения военного потенциала врага сначала измерялись 20, затем 30, затем 50 процентов, причем, с обеих сторон. Цифра колеблется как биржевой курс. Кому верить? Здесь даже нечему сопереживать.Что же касается дежурной истерики, то те, кто ее раздувают, сразу заметны и их множество. А те, кто высказывает предположение, что за ней кроется глубочайшее равнодушие, немногочисленны и обречены на репутацию предателя. А война, типа нынешней, привентивная, берущая на испуг, карательная, предупреждение всем и каждому не впадать в крайности и мерить себя той же мерой, что всех вокруг. По правилам этой игры, каждый должен выступать не в полную силу и вводить в войну все имеющееся в распоряжение средства. Сила должна оставаться виртуальной, демонстративной, сохранять так называемую невинность. Война эта измеряется не степенью жестокости и напряженности боевых действий, но ее спекулятивным развертыванием в абстрактном, электронном, информационном пространстве, том самом, кстати, где происходит движение капиталов.
В нашем случае победа вовсе не означало убедить противника в этом. Побежденные отступив, оставили победителям горький привкус нереальности победы. Провалом могут кончиться и чрезмерные обещания, и удвоенные ставки-цепную реакцию не остановить. Результат всего этого невозможно предвидеть и уж конечно нельзя рассчитывать на то, что его можно будет охарактеризовать в понятиях свободы. Скажем словами Клаузевица: «не-война» есть отсутствие политики, осуществляемое другими средствами. Она уже не происходит из стремления к политическому господству, из витального импульса, из силы антогонизма, а диктуется желанием установить всеобщий консенсус с помощю устрашения.
Такое насилие во имя консенсуса может быть столь же губительным, как и прямая агрессия. Насилие консенсусного типа имеет целью устранение соперничества как такового, даже холодного и равновесного, основанного на балансе взаимного запугивания, как это было на протяжении последних лет. Подобное насилие было осуществлено во всех демократиях по очереди, ныне оно осуществляется в масштабе всего мира, который мыслится как гигантская демократия с единым, согласным режимом управления, с ООН и правами человека в качестве эмблемы.
Война между Арменией и Азербайджаном колеблется между мягкой и жесткой формами-войной виртуальной и войной реальной. Подобно тому, как в современной коммуникации нет больше собеседника, в этой электронной войне нет больше противника: он всего лишь фактор рефракции, отклоняющийся, непокорный элемент, который необходимо нейтрализовать и привести к консенсусу-чем и занимаются американцы, русские и французы, народы –миссионеры, которые приведут весь мир “к миру и демократии”. «Там, где подстерегает опасность, подстерегает и спасение», говорит Гельдерлин. А значит, чем сильнее становится гегемония мирового консенсуса, тем больше становится риск или шанс ее крушения.

Гаяне Арустамян(с личной страницы Фейсбук)